03.12.2007 Владимир Бойко: "Прозрение" Пенчука случилось под руководством Бродского при участии Балоги-2
Так вот, никакая милиция на Пенчука не давила, и никто под дулом пистолета ему на подпись „набранное на компьютере” заявление не приносил. Пенчук весь март 2005 года бегал по стражам порядка и требовал привлечь Колесникова к ответственности. Но те не спешили, поскольку не было доказательств даже события преступления. Дело в том, что Борис Пенчук никогда не находился с Борисом Колесниковим ни в каких „гражданско-правовых отношениях”, о чем Пенчук в настоящее время талдычит на пресс-конференциях. Никогда. Он Колесникову не продал ни одной акции. В действительности Колесникову продавали акции другие Пенчуки – Владимир Алексеевич и Антонида Панасовна. Свои акции Борис Пенчук продал Игорю Ахметову. Это – во-первых.
Во-вторых, заявление о возбуждении уголовного дела относительно Колесникова Борис Пенчук писал собственноручно – я имею ксерокопию этого заявления. Более того, у меня на днях был долгий разговор с адвокатом Колесникова Андреем Федуром. Кстати, мы с Андреем всегда одинаково оценивали и Пенчука, и уголовное дело вокруг „Белого Лебедя”. Я спросил у него прямо: кем написано заявление о возбуждении уголовного дела? Андрей подтвердил, что во время рассмотрения вопроса об избрании Колесникову меры пресечения он внимательно изучил заявление, которое послужило поводом для возбуждения. Заявление было написано Пенчуком собственноручно.
- А почему же тогда Пенчук в настоящий момент это отрицает?
Пенчук в настоящий момент всего лишь озвучивает тот сценарий, который ему пишет Бродский и Сирожа Ленский. Но Ленский, а тем более Михаил Юрьевич, не знают всех подробностей, и потому возникают подобные ляпы. Можно допустить также, что в настоящий момент в Генеральной прокуратуре повырывали страницы из дела Колесникова, в частности уничтожили собственноручное заявление Пенчука, и положили фальшивку. Но еще раз подчеркиваю – остались копии и люди, которые знают правду.
Или другой пример – Пенчук в настоящее время рассказывает, как его, как в сталинские времена „орлы” Луценко в марте 2005 года микроавтобусом перевозили из Донецка в Киев. Везли круглые сутки, как скот, под арестом, требуя подписать свидетельство против Колесникова и все такое прочее. Авторы этой лжи, очевидно, забыли об одном интересное интервью Колесникова. Вскоре после выхода на свободу Борис Викторович, размахивая акциями компании „Донбассаэро”, разоблачал Луценко в лжи. Луценко во время памятного выступления с трибуны Верховной Рады в апреле 2005-го заявлял, вроде бы он направлял в Донецк чартерный рейс, чтоб вывезти Пенчука, которому угрожала опасность. А в действительности – орал Колесников – самолетом министра из Донецка вылетел лишь сам министр. А Пенчук отбыл в Киев обычным рейсом, приобрев билет. Интересно, Колесников помнит это? А если помнит, то понимает ли, что ложь о микроавтобусе, которым Пенчука вроде бы под арестом везли люди Луценко, ударит, прежде всего, по самому Колесникову? Потому что никто не поверит, что такую ахинею Пенчук может нести бесплатно. По крайней мере, Бродский точно бесплатно ничего не делает.
Если бы милиция действительно так стремилась отправить за решетку невинного Колесникова, то ей не было никакого резона требовать свидетельств Пенчука. По Колесникову имеются другие эпизоды с „железобетонной” доказательной базой – например, история о том, как Колесников подделал протокол собраний правления возглавляемого Януковичем Фонда „Золотой Скиф”. В результате этой подделки была изготовлена еще одна печать „Скифа”, заменены образцы подписей в банке и с счета Фонда скачана кругленькая сумма. Этот эпизод полностью доказан, поскольку я разыскал и передал в свое время в милицию подделанный Колесниковым документ с собственноручной подписью Бориса Викторовича. Документ уже был подготовлен к уничтожению, кстати.
Что же касается „Белого Лебедя”, то даже уборщице из нотариальной конторы понятно, что там никакого вымогания со стороны Колесникова или кого-небудь другого и быть не могло. Когда Борис Пенчук верещал, что Колесников – вымогатель, поскольку он заставил Пенчука продать акции „Белого Лебедя”, то он не осознавал, что понятия „вымогать” и „продать” несовместимы. Вымогательство – это требование передачи чужого имущества или права на имущество с угрозой насилия над пострадавшим или его близкими родственниками. Требование „передачи”, а не „продажи”. Почувствуй разницу. Пенчук эту разницу мог не понимать. Но милиционеры понимали ее очень хорошо. Акции „Белого Лебедя” были проданы согласно нотариально удостоверенным соглашениям, а продавцы получили оговоренные в соглашении деньги. Это значит, что отсутствуют признаки вымогательства.
- Но Пенчук ранее утверждал, что он не хотел продавать акции, его заставили это сделать, причем по цене значительно ниже номинала
- Верно. Но такие действия соответствуют составу совсем другого преступления – принуждению к выполнению или невыполнению гражданско-правовых обязательств. Статья 355 Уголовного кодекса. Это – вовсе не вымогательство. К тому же выдвинуть обоснованное обвинение Колесникову в подобном принуждении невозможно – отсутствует какая-либо доказательная база. Есть лишь свидетельство Владимира Пенчука. И все. Никакой суд не осудит человека на основании только показаний одного лишь пострадавшего.
Это только Пенчук не понимает разницы между кражей, ограблением, разбоем, вымогательством и принуждением к вступлению в гражданско-правовые отношения. Также повторяю, что Колесников у Бориса Пенчука никогда никаких акций не покупал, никогда с Борисом Пенчуком до возбуждения уголовного дела не встречался и никогда ему не угрожал. Это – достоверный факт. Потому Пенчук никакого интереса для милиции не представлял, поскольку все понимали, что его голословные обвинения в адрес Колесникова не имеют ни какой судебной перспективы. В милиции были значительно более весомые, и, главное, полностью доказательные эпизоды. Один из них – относительно главного бухгалтера „Белого Лебедя” - кстати, переданный в суд. Обвинительное заключение там „железное”.
- Тогда зачем же было возбуждать уголовное дело против Колесникова?
- Это вопрос не к милиции, а к бывшему заместителю Генерального прокурора Украины Шокину, который 25 марта 2005 года возбудил уголовное дело, не проведя никакой доследственной проверки. Милиция здесь не причем. Зачем это сделал Шокин? – Именно для того, чтоб уголовное дело можно было потом закрыть по безосновательности обвинения. Возбуждать дело против Колесникова за реальные преступления было невыгодно – такое дело трудно потом закрыть, получив от обвиняемого взятку. Другое дело – когда обвинение абсурдно, как это и было в случае Колесникова.
- Так это Шокин требовал взятку?
- Зачем ты так плохо думаешь о честном и добросовестном заместителе Генпрокурора? Колесников неоднократно публично рассказывал, что перед задержанием в помещении Секретариата Президента одно высокопоставленное должностное лицо требовало у него определенные активы, угрожая в случае несговорчивости отправить за решетку. Когда журналисты пытались выяснить фамилию вымогателя из Секретариата, Колесников уточнил, что он не говорил, что вымогательство происходило в Секретариате Президента. Он говорил – угрозы он выслушивал 1 апреля 2005 года в доме Секретариата. По словам Колесникова, ему были названы три условия его последующего пребывания на свободе: предоставление мест в списке Партии Регионов, передача всех акций двух телеканалов – ТРК „Украины” и НТН, передача части собственности Ахметова.
1 апреля Колесников выслушал эти условия и отказался их выполнять, а 6-го апреля он был задержан. Секретариат – заведение режимное. И проверить, к кому именно ходил Колесников 1 апреля 2005 года, трудностей не составляет, так как все посетители записываются. На улице Банковой, напомню, находится рабочее место не только Президента и работников его Секретариата. Там еще и кабинет секретаря РНБОУ, которым в то время был Петр Алексеевич Порошенко. А связь между Порошенко и Шокиным тебе доказывать, я думаю, не стоит. Вот только Луценко к аресту Колесникова точно никакого отношения не имеет. Тем более не интересуют Луценко ни места в списке Партии Регионов, ни акции телеканалов.
- Тогда зачем же Луценко комментировал уголовное дело относительно Колесникова?
От большого ума. Луценко комментировал дело, которое в глаза никогда не видел. Уголовное дело возбуждалось и находилось в производстве Генеральной прокуратуры Украины. Меня особенно радуют заявления Партии Регионов, что Луценко, мол, организовал фальсификацию обвинения относительно Бориса Викторовича.
- Следовательно, Луценко ни в чем не виноват...
- Боже упаси! Когда я это говорил? Но каждый должен отвечать за свои выходки, а не за чужие. Милиционерам есть за что отвечать, в том числе и по делу Колесникова.
Начнем с того, что Колесникова задерживал следователь МВД Шевцов.
Представляешь – дело возбудил заместитель Генпрокурора, в соответствии с УПК Украины дело принадлежит к подследственности органов прокуратуры, прокуратура подследственность не изменяла и дело в МВД не направляла, а в то же время какой-то там следователь милиции Сапожников выполняет следственные действия. Да еще и какие! – Объявляет человека подозреваемым, задерживает его и направляет в ИВС.
А разве имелись основания для задержания, предусмотренные ст. 106 УПК Украины? Если же были, то почему Шевцов не указал их в протоколе задержания? И вообще – что это такое: задерживать человека и везти его в изолятор? С 1995 года Украины взяла на себя международное обязательство этого не делать. Задержанного, если он возражает против наручников, нужно везти в суд и только в суд. Немедленно. Если для Луценко это – открытие, то Шевцов обязан был это знать.
А история с телефонным сообщением о минировании дамбы Киевского водохранилища? – Это вообще позорный случай в истории украинской милиции! 13 апреля 2005 года, перед рассмотрением в апелляционном суде г. Киева жалобы адвоката Колесникова на постановление об аресте, в Вышгородское райуправление милиции поступает телефонный звонок с угрозами. Мол, если Колесникова не выпустят на волю, дамба будет отправлена в воздух, а Киев затопит наводнение из водохранилища. Сбушники сработали оперативно. „Телефонными террористами” оказались работники линейного отдела милиции Юго-западной железной дороги.
А указание сделать такой звонок своим подчиненным дал Вася Зарубенко – тогдашний начальник милиции Юго-западной железной дороги, которого преступный режим Кучмы выгнал с предыдущей должности за взяточничество и милицейскую бездарность, и которого народный режим Ющенко восстановил в правоохранительных органах. Поэтому Зарубенко и выслуживался, выполняя грязные заказы. После разоблачения „телефонных террористов”, Луценко, если он считает себя честным человеком, должен был сам уйти с должности министра независимо от того, причастен он был к тому звонку, или нет. Кстати, знаешь, кому принадлежала идея „заминировать” дамбу?
- И кому?
- Гелетею. Этот провокатор ни на что другое не способен. Между прочим, помнишь историю с „покушением” на Сивковича в 2004 году?
- Это когда возле дачи Сивковича была найдена мина?
- Она самая. Только взорваться та мина не могла даже случайно – „минери” ее перед закладыванием обезвредили. Так вот, заложили эту мину также по предложению Гелетея, а непосредственно руководил „минированием” дачи тогдашний начальник УБОП в Белой Церкви Чепченко. При Луценко он работал в аппарате МВД, кажется, помощником в Поречкиной.
Самое интересное, что звонок в Вышгородское райуправление случился через день после моей беседы с Геннадием Москалем, когда я, матерясь, объяснял заместителю министра, что из-за таких как Шевцов Колесникова придется с извинениями выпускать. Было это 11 апреля. Колесникову уже избрали меру пресечения, но в Апелляционный суд пошла жалоба адвокатов, причем абсолютно обоснованная. По городу кружили слухи, что за освобождение Колесникова судьям готовы заплатить 50 млн. долларов. А для судей удовлетворить обоснованную жалобу, вынести законное решение да еще и деньжат на этом пидзаработать – это же подарок судьбы.
- Сумма серьезная.
- Я думаю, что это – явное преувеличение. Луценко за то же предлагали только 8.
- Кто?
- Ахметов на квартире Богатиревой. Она же соседка Луценко, только живет выше. Но Юра разговаривать не стал – развернулся и пошел домой.
А 11 апреля звонит по телефону мне Москаль: нужно встретиться. До этого мы, кстати, знакомы не были и никогда раньше не виделись. Приехал я на Богомольца, 10, захожу в кабинет заместителя министра и с порога: „Что, Геннадий Геннадиевич, нахуевертили вы с Колесниковым? На хрена же вы его задерживали да еще и незаконно? А если Апелляционный суд выпустит Колесникова из-под стражи, милиция сможет на него надеть наручники еще раз? У вас есть хотя бы какой-то реальный эпизод, кроме как белочничество Пенчука?”. Москаль только руками развел.
- А как Москаль на тебя вышел?
- У него на столе лежала газета „Свобода” с моей статьей, где я перечислял эпизоды из жизни Бориса Викторовича, по которым ему можно выдвигать обвинения. Одним словом, через 40 минут я заводил в кабинет Москаля Константина Воробьева, прежнего исполнительного директора Фонда „Золотой Скиф”.
- Но ты говоришь, что милиции не были нужны услуги Пенчука, поскольку материалов на Колесникова там и так хватало?
- В том то и дело. Польза от Пенчука была лишь в том, что он „здал” схему обращения наличности „Белого Лебедя”. Когда он прибежал в милицию с заявлением относительно Колесникова, и ему объяснили, что этого заявления недостаточно для возбуждения уголовного дела, Пенчук раскрыл всю финансовую кухню „Белого Лебедя” – он же сам ее когда-то и наладил.
- Но Арьев недавно заявил, что Пенчука в милицию привел Воробьев.
- Арьев ошибается. Воробьев не мог привести Пенчука хотя бы потому, что Воробьев сам оказался в поле зрения милиции, уже когда Колесников находился за решеткой. И Воробьева в МВД привел я.
Относительно финансовой кухни. Официальная прибыль от деятельности „Белого Лебедя” была мизерной, по состоянию на 2005 год этот торговый центр собственной торговлей почти не занимался – все закоулки сдавались в аренду частным предпринимателям и другим торговым заведениям. Стоимость аренды была приличной – все же таки центр города, самый большой в Украине универмаг. Но официально арендаторы платили сущие копейки, а остальные деньги передавали налом. После того, как Пенчук все это рассказал, милиция и решила „накрыть” владельцев „Белого Лебедя” на дележе этого нала. Идея заключалась в том, чтоб через милицейскую агентуру в среде арендаторов запустить купюры, меченые безвредными радиоактивными метками, а затем проследить, как эти купюры будут переходить из рук в руки. Блестящий замысел был сорван бессмысленным задержанием Колесникова, из-за чего операция не была доведена до завершения. Позже, в мае 2005 года, удалось выдвинуть обвинение лишь финансовому директору „Белого Лебедя” Ирине Игольниковой.
- Вот для чего у Колесникова дома обыск делали...
- Конечно. Искали те деньги. Но они до Колесникова дойти не успели. Кстати, еще неизвестно, дошли ли бы – Колесников не был владельцем „Белого Лебедя”. В 2002 году он свои акции продал Игорю Ахметову. Так что, деньги нужно было искать, в первую очередь, у брата Рината Леонидовича да еще одного акционера - Мишани Косого.
- Ты думаешь, такие большие люди держат дома наличку?
- Мишаня Косой точно держит. Ты будешь смеяться, но это действительно так – Мишаня в качестве бумажника использует детский гроб, который стоит у него в подвале. Гроб забит наличностью. Когда Мишане нужны деньги, прислуга торжественно заносит гроб к нему в комнату, сдвигает крышку, Мишаня набирает, сколько ему нужно, гроб закрывается и уносится в подвал. Можешь спросить у Билозуба.
Между прочим, невзирая на громкие заявления о незаконности уголовного дела относительно Колесникова, никто из донецких власть предержащих почему-то не защищал Игольникову, которая отбыла в СИЗО по полной программе. Потому что обвинение относительно нее было реальным и подкреплялось солидной доказательной базой. Если бы не спешка с задержанием Колесникова, он также пошел бы под суд по „железному” обвинению. Но это если бы.
- И что же Москаль?
- Пообщались мы с Геннадием Геннадиевичем и пришли к общей мысли, что нужно немедленно активизировать работу по другим эпизодам, прежде всего – по „Золотому Скифу”. После этого я привел к нему пострадавшего от Колесникова Константина Воробьева. Ну а затем Москаль вызывал к себе подчиненных и пообещал – он это умеет – веселую жизнь за непрофессионализм. А подчиненные вместо того, чтобы рыть землю, устроили провокацию – с целью давления на Апелляционный суд организовали телефонный звонок от мнимых сторонников Колесникова о вроде бы заминированной дамбе Киевского водохранилища. Я же тебе говорю, такие как Гелетей работать не могут в принципе – лишь провокациями занимаются. Слушай, а я тебе рассказывал, как в этом году, в канун Дня Конституции, Гелетей покушение на Президента раскрыл и злоумышленника в ИВС держал?
- Нет. А что и такое было?
- Было. Ему теперь, по-видимому, медальку за это дадут. К Пенчуку эта история отношения не имеет, поту я потом как-нибудь расскажу. Слушай, Стас, в принципе, это неплохая идея – делать стенограммы редакционных заседаний. Давай уже закончим о Пенчуке и других аферистах, а в следующий раз как соберемся – бери диктофон. Помнишь, были такие „Устные рассказы” Ираклия Андронникова, в советские времена шли по телевидению. Нужно и на ОРД что-то подобное внедрить. Я буду рассказывать, ты – записывать, а народ – читать и радоваться интеллектуальному уровню наших кормчих.
Ага... о Пенчуке и Колесникове... Ну, а я вскоре поехал в Донецк - и по своим делам, и для того, чтоб найти доказательства преступлений Колесникова.
- Удалось?
- А как же. Расскажу лишь об одном эпизоде, потому что иначе мы до утра прозаседаем. Существовал в Донецке такой себе Фонд „Золотой Скиф”, целью создания которого было рекламирование добродетелей донецких вождей. Возглавлял Фонд лично господин Янукович, а всю работу тянул прежний вице-президент Футбольного клуба „Шахтер” Константин Воробьев. Это Костя придумал „пальму Мерцалова” и герб Донбаса. Я с этого фонда стебался регулярно – потому что кухарки, они и в Африке кухарки. Только черные.
Денег у этого Фонда было немеряно. Еще бы: президент фонда сам Янукович. Какое предприятие осмелилось бы отказать такому просителю в спонсорской помощи? Следовательно, до лета 2003 Фонд устраивал оперные соревнования и полеты на воздушных шарах, выпускал книжки и рассаживал по земному шару стальные пальмы Мерцалова, радуя любителей юмора и сатиры очередной бессмыслицей. А потом что-то перемкнуло в курчавой голове Бориса Викторовича, и он решил тот Фонд прибрать к рукам. Не имея к нему никакого отношения.
Вызвал Колесников Воробьева и, по словам последнего, стал угрожать: говорил жену всем коллективом трахнем, а детей в Азовском море утопим, если не отдашь печать Фонду. Воробьев тоже пацан не промах и отправил Колесникова в пешую эротичную экскурсию. Тогда председатель областного Совета не придумал ничего лучше, кроме как изготовить фальшивый протокол заседания правления Фонда, которым Воробьев освобождался от должности, а на его место назначался ставленник Колесникова такой себе господин Бублей. А поскольку Борис Викторович даже понятия не имел, кто же входит в правление Фонда, он записал туда найлепших знакомых, поставил свою подпись да еще и заставил подписать липовый протокол народного депутата Украины Владимира Рыбака, прежнего донецкого мэра. По фальшивому протоколому были изменены образцы подписей в банке, и Бублей скачал со счета „Золотого Скифа” все деньги.
Воробьев стал на дыбы и устроил скандал. Колесников стал ему угрожать уже публично. Отмечу, что Ринат в драку своих подданных не вмешивался – это были сугубо пацанячьи разборки внутри донецкого серпентария. Колесников и Воробьев: битва титанов. На стороне Колесникова – губернатор Близнюк и начальник областной милиции Малышев. На стороне Воробьева – рекламная фирма „Кардинал” с ее запасом креатива.
Рассказывать все безумие, совершенное тогда Колесниковим, – до утра времени не хватит. То уже были времена, когда Борис Викторович потерял ощущение реальности и позволял себе чудить без меры. Один только факт. Колесников почему-то решил, что на балансе фирмы „Кардинал”, что принадлежит Воробьеву, находится экспонат донецкого Музея истории промышленности – дореволюционный паровоз „Кукушка”. Этот паровоз экспонировался в центре города на открытой площадке. Тогда Колесников вместе с Малышевим замыслили сфабриковать уголовное дело и обвинить Воробьева в уничтожении музейной реликвии. Подогнали они среди дня кран, загрузили на платформу ту „Кукушку”, отправили в Ясинуватую и порезали на утиль. Транспортировку паровоза обеспечивала Госавтоинспекция Донецка. Представляешь, какой был облом, когда в милиции возбудили уголовное дело по факту исчезновения паровоза и выяснили, что Воробьев к „Кукушке” отношения не имеет?
Все это смешно, но за каждое такое деяние Колесникова можно было абсолютно законно привлечь к уголовной ответственности. Как не крути, а подделка протокола, совершенная служебным лицом – это преступление, которое повлекло тяжелые последствия. Одна беда – протокол существовал лишь в ксерокопиях, и никакая экспертиза не смогла бы доказать, что его подписывал именно Колесников. Нужно было разыскать оригинал.
Приехав в Донецк, я начал с разрешительной системы. Поскольку Бублей заказывал новую печать Фонда (старая осталась у Воробьева), он должен был предоставить доказательства своих полномочий. То есть, протокол. Но в разрешительной системе не было вообще ничего – все исчезло. Тогда я стал шерстить КУППы – то есть книги регистрации преступлений и правонарушений, которые ведутся в райотделах. Логика подсказывала, что Бублей, подавая заявление об изготовлении новой печати, должен был указать причину. Как правило, пишут, что предыдущая печать была украдена. Но в таком случае нужно подложить справку о том, что заявитель уже обращался в милицию по поводу кражи.
И действительно, в КУПП Киевского райотдела г. Донецка нашлась запись о том, что Бублей такое заявление делал. Далее я установил, что документы, которые меня интересовали, были переданы в горуправление МВД, а уже там следы терялись.
Тогда я пошел к начальнику Управления МВД в Донецкой области Михаилу Михайловичу Клюеву и рассказал ситуацию. Клюев вызывал двух оперов и приказал им провести обыск в помещении горуправления. Результат себя ждат не заставил. В одном из столов нашелся тот самый протокол с оригинальной подписью Колесникова, уже приготовленный к уничтожению. В тот же день документы были переданы спецсвязью в Киев.
Кстати, Стас, помнишь, как в мае 2005 года СМИ сообщали о допросах в Генеральной прокуратуре Януковича?
- Было такое.
- Моя работа. То его через тот протокол таскали – Янукович был председателем правления Фонда и никак не мог объяснить, какое к этому Фонду отношение имел Колесников. Это все нужно было наблюдать: как Янукович, Рыбак и другие донецкие известности валили все друг на друга, притворялись слабыми на память и проклинали Колесникова с его безумными затеями. Правда, обвинение по этому эпизоду Колесникову выдвинуть не успели. На Банковой поменялась концепция, и в июне 2005-го Ющенко с Порошенко внезапно стали лучшими друзьями Ахметова. Давай выпьем кофе, а я тебе расскажу, как закрывали дело против Колесникова.
- Володя, но тогда объясни: уголовное дело относительно Колесникова – это была политическая месть или, действительно, борьба новой власти с криминалитетом? А если, как ты говоришь, Колесникова отправили за решетку лишь для того, чтоб Порошенко завладел его активами или акциями телеканалов, то зачем ты встревал в эту историю?
- Какая там борьба... Давай на минутку представим, что Борис Викторович проявил бы политическую дальновидность и между вторым и третьим турами президентских выборов, в декабре 2004 года объявил себя сторонником Виктора Ющенко. Как ты думаешь, его кто-то бы цеплял? Колесникова же не за акции „Белого Лебедя” преследовали, а за то, что он своевременно не сориентировался.
Моя же позиция проста. Я родился и почти всю жизнь прожил в Донецке. Что там делалось до декабря 2003 года (именно тогда я перебрался в Киев) знаю не понаслышке. Поскольку мне было понятно, что понятие „законность и правопорядок” для новой власти – это пустой звук, а все эти ющенки, порошенки и другие балоги ничем не лучше предшественников (разве что более глупы), я лишь пользовался политической ситуацией и в пределах своих скромных возможностей все же некоторый правопорядок на родине пытался навести. Помнишь мой сериал о Геннадие Васильеве и прокурорской семейке Кузьминых?
- „В краю непуганых прокуроров?” Так, кажется, назывался твой рассказ о рынке в Донецке?
- Рассказ говоришь... - Целый роман о том, как в бытность Васильева прокурором Донецкой области он вместе со своими архаровцами вроде Рафика Кузьмина, – двоюродного брата нынешнего заместителя Генпрокурора – построил церковь. А под церковными стенами – рынок. Эксплуатировало рынок ООО „Кампания „Святая Дева Мария”, а деньги на строительство – 600 тысяч долларов – прокуроры мошенническим способом выманили у донецких предпринимателей. С гордостью говорю, что с моей подачи генеральный директор кампании господин Борлов отбыл два месяца в Лукьяновском СИЗО. Даже после назначения Медведько Генеральным прокурором уголовное дело не осмеливались закрывать. Разваливать его стали лишь в суде.
Я, между прочим, больше года за собственный счет мотался в Донецк, где представлял в суде (абсолютно бесплатно) интересы потерпевших. В настоящий момент воюю в Верховном Суде Украины. Так что, нельзя говорить о моем каком-то особенно плохом отношении именно к Борису Викторовичу. Я их, сучар, всех люблю.
Более того, я помню Бориса Колесникова другим - мудрым человеком, стратегом. И он таким, действительно, был. Но безнаказанность развращает. После того, как Колесников устроил в Донецке массовые беспорядки, разгоняя съезд „Нашой Украины” в октябре 2003 года, я понял, что находиться на свободе ему нельзя. И дело здесь не в моих каких-то теплых чувствах к партии Ющенко. Дело в том, что Колесников тогда вывел на улицы малолетних бандюков с камнями... А затем был Северодонецк и его призыв расчленить Украину и создать новое государство на базе нескольких восточных областей. Ну и кто он после этого?..
- Так все же: зачем Луценко с трибуны Верховной Рады рассказывал об „оторваных ногах” и другие ужасы относительно Колесникова?
- Оправдывать Юрия Витальевича я не собираюсь. Нет оправдания подобным заявлениям. Отмечу лишь, что эту информацию ему подсунули. Луценко дело Колесникова не читал и читать, понятное дело, не мог. Но ее, наверно, читал начальник отдела надзора Генеральной прокуратуры господин Антонов, который представлял Генпрокуратуру в Печерском суде при рассмотрении вопроса об избрании Колесникову меры пресечения. Требуя ареста Колесникова, Антонов также заверял суд, что в материалах дела есть факты об „оторваных ногах и автоматных очередях”. Поэтому в который раз говорю – сначала нужно разобраться с Шокиным и его покровителем Порошенко. Именно к ним тянутся ниточки этой провокации.
- Выходит какая-то несусветица. С одной стороны милиции было очень невыгодно задерживать Колесникова, потому что это разрушало далекоидущие оперативные мероприятия, а с другогой – его задерживала именно милиция, точнее – следственный СУ МВД Шевцов
- Это все оттого, что в МВД не было единого руководящего центра. Луценко только что пришел на должность и пытался хотя бы прочитать предисловие к Закону „Про милицию”. За реальную власть в министерстве между собой тогда боролись несколько заместителей министра, но явным фаворитом был покойный Бондаренко, кум тогдашнего секретаря СНБОУ Порошенко. Именно он был проводником интриг Порошенко в милицейской среде подобно тому, как Шокин представлял интересы Порошенко в Генпрокуратуре. Поэтому так и вышло, что оперативной работой по Колесникову руководил один заместитель министра, а следователями командовал другой.
А нужно было не Колесникова задерживать, а продолжать документировать преступления, которые творила донецкая верхушкя на протяжении почти десятилетия. к началу апреля 2005 года в милиции имелась оперативная информация по восьми, кажется, эпизодам, где фигурантом выступал Колесников. Поэтому пусть Бродский с Балогой посмотрят в настоящий момент на себя со стороны и подумают: зачем Луценко было заставлять Пенчука врать в отношении Колесникова, если никакой судебной перспективы заявления владельцев „Белого Лебедя” не имели. Если уже фальсифицировать обвинение, то был более эффективный сюжет – поджог в январе 2002 года Центрального универмага в Донецке. Акционерам ЦУМа также было сделано предложение продать акции. Владельцы стали упираться, и в одну лихую ночь универмаг занялся синим пламенем – неустановленные лица проникли в торговый зал и устроили поджог. Это была катастрофа для десятков предпринимателей, которые арендовали в универмаге торговые площади и держали там товарные запасы. После этого ЦУМ перешел в другие руки.
А теперь почувствуй разницу. В случае с Пенчуками никаких доказательств события преступления не было. Может, им и угрожали, но кто это докажет? Что же касается ЦУМа, то преступление является очевидным. Напомню, что в качестве признака вымагательства закон предусматривает не только угрозу насилия, но и повреждение или уничтожение имущества потерпевших. В связи с этим вопрос к Балоге, Бродскому или Сереже Ленскому – если действительно в милиции кто-то хотел упечь за решетку невиновного Колесникова, то почему не заставляли давать свидетельства прежних владельцев ЦУМа?
- Ну, хорошо. Но если все в милиции понимали беспочвенность претензий Пенчуков, то почему Луценко и другие милиционеры не признали сразу же свою ошибку? Почему с Пенчуком столько няньчились?
- Стас, ну когда в милиции признавали ошибки? Честь мундира – превыше всего. Что, мало примеров? И, потом, это же стиль милицейской работы: если доказательства вины отсутствуют, то нужно человека „закрыть” – а может сознается. Если не в этом преступлении, так в другом.
- А ты веришь в то, что Пенчук добровольно продал свои акции?
- Я убежден, что Пенчуки продавать свои акции не хотели, хотя им и предлагалась вполне приличная цена. Но никаких доказательств принуждения со стороны Колесникова не существует и никогда не существовало. Это было очевидно с самого начала, как только Пенчук-младший пришел в милицию. Именно поэтому, Стас, обрати внимание, за два с половиной года я нигде и никогда не написал ни слова в защиту претензий Бориса Пенчука к Борису Колесникову что касается акций.
Именно поэтому я отказался от предложений Пенчука принимать участие в подготовке книги „Донецкая мафия”, именно поэтому я не дал Пенчуку согласия на перепечатку своих произведений. О глупости прокуроров, которые преследовали Пенчука, я писал, – было дело. Но точно так же я писал и о глупости милиции в отношении Колесникова. Потому что глупость – категория неимущественная.
Я вполне допускаю, что все было так, как рассказывал Владимир Пенчук: его вызывал Колесников, предложил продать акции и объяснил: „Нет человека – нет проблемы”. Пенчук-старший, который знал методы работы „донецких пацанов”, испугался и уступил. Семья Пенчуков была поставлена перед выбором: или они продают акции и имеют спокойную жизнь, или они отказываются это делать и будут иметь множество хлопот. Они выбрали первое. Причем – абсолютно добровольно. Потому что, как мы помним, свобода – это осознанная необходимость. И с этим тезисом Маркса я согласен. Потому считаю, что Пенчуки продали акции добровольно. Знаешь, Стас, в юриспруденции действует универсальный закон диспозитивности права – каждый человек властен распоряжаться своими правами на собственное усмотрение. Никто не может заставить человека защищать нарушенное право, если он этого не хочет. Вот это и называется „добровольность”.
А тот же Костя Воробьев печать „Золотого Скифа” Колесникову добровольно не отдал – ее изымали потом принудительно. Он боролся за свои права, пережил провокации, обыски, возбуждение против него уголовного дела, он был вынужден выехать из Донецка и вывезти семью.
Так вот, спрашивается, почему Борис Пенчук тогда, в 2002 году, не создавал Фонд „Антикоррупция” и не издавал книги о Колесникове? С его капиталами он мог себя чувствовать достаточно уверенно даже тогда. Но он выбрал спокойную жизнь. Выбрал добровольно. А меня, между прочим, из редакции газеты в 2002 году в Донецке в наручниках забирали. И потому я в настоящий момент имею моральное право сказать, что Пенчук – гандон. К тому же, использованный.
- Но Пенчук утверждает, что Колесников организовал на него покушение.
- Во-первых, не покушение. О покушении идет речь, когда человека пытаются убить, а Бориса Пенчука только пугали. Во-вторых, Колесников здесь непричем, и Пенчук это прекрасно знает. Пенчуки продали акции „Белого Лебедя” в 2002 году. А стрельба по Борису была в 1999 году. Ты можешь себе представить ситуацию, что в человека сначала стреляют, а через три года начинают что-то там требовать? Более того, в 1999 году Колесников только предпринимал первые шаги в публичной деятельности, он был впервые избран депутатом областного совета, стал заместителем председателя. Ни он, ни Ахметов тогда не задумывались о расширении своего бизнеса – в те времена шел процесс легализации. Вытеснять конкурентов и прибирать к рукам то, что плохо лежит, эти ребята начали позже – во второй половине 2001-го года и в 2002-ом году. Именно тогда Ахметов внезапно вывел свои активы из ИСД, выдавил Гайдука из Харцизкого трубного завода и Азовстали, положил глаз на Первый международный украинский банк, создал компанию для управления активами. А другие пацаны стали подгребать под себя универмаги, газеты, пищевые предприятия...
Так вот, в 1999 году у Бориса Пенчука возник конфликт с заместителем директора „Белого Лебедя” Гребенниковым. И действительно были угрозы. И действительно была стрельба - 25 ноября 1999 года. Стрелял Фатеев Сергей Анатольевич, бывший милиционер линейного отдела на Донецкой железной дороге – он сопровождал грузы. Фатеев входил в преступную группировку, лидером которой был Александр Щучкин. Точнее, злоумышленников было двое – Фатеев и еще один человек, фамилию которого я называть не стану. Потому что сильно подозреваю, что этот человек был завербован СБУ. По крайней мере СБУшники знали все подробности этого „покушения”, уверяю тебя.
- А почему же этого Фатеева не задержали во время стрельбы в таком случае?
- Чтобы спалить агентуру? И, чтобы это дало? – Исполнителя взяли бы, а лидер остался на свободе? Щучкина задержали позже, вместе с еще одним членом бригады, Андреем Шиловым. В июле, кажется, в 2001 году. СБУшники их долго пасли, устроили контрольную закупку взрывчатки и взяли с поличным – с детонаторами и пластитом. Был суд, кстати. Шилова посадили, но Щучкин на скамью подсудимых не попал – у него, вроде бы, рак поджелудочной железы. На следствии никто из обвиняемых причастности к „покушению” на Пенчука не признал, доказательств, кроме оперативной информации, не было. И потому уголовное дело, возбужденное по факту выстрелов по Борису Пенчуку, до сих пор считается нераскрытым.
- А Пенчук обо всем этом знает?
- Отлично знает. Более того, он же и писал заявление в милицию в 1999 году, указывая на Гребенникова. И указывал вплоть до декабря 2005 года, когда понял, что акции „Белого Лебедя” ему возвращать никто не станет. Тогда Пенчук написал еще одно заявление в милицию, в этот раз назвав заказчиком покушения Колесникова. Теперь Пенчук утверждает, что это его заставили сделать милиционеры, мол, держали под домашним арестом, никуда не выпускали и все такое прочее. Поэтому я посоветую Михаилу Юрьевичу Бродскому, который подобную ахинею распространяет, внимательно пересмотреть архив сайта „Обозреватель”. 12 августа 2005 года „арестованный” Пенчук проводил в редакции „Обоза” веб-конференцию, где рассказывал, что в каждом бокале пива „Сармат” есть капля крови невинно убиенних донецких предпринимателей. Так, может, Бродский является соучастником преступлений Луценко? Может, он привез несчастного Пенчука в наручниках в редакцию „Обоза” и, вставив в Борину сраку паяльник, принуждал Пенчука врать читателям? Ау, Михаил Юрьевич...
О, слушай Стас, это же прекрасная идея. Давай я подам в прокуратуру заявление о возбуждении уголовного дела относительно Бродского. Мол, так и так, из сообщений Интернет-издания „Обозреватель” я узнал, что Борис Пенчук утверждает, что до весны 2006 года милиционеры держали его под арестом. Истязали. Требовали подписывать бумаги с обвинениями в адрес Колесникова. Но мне точно известно, что в летом 2005 года Пенчук давал пресс-конференции в офисе „Обозревателя”. Не иначе, как согласно преступному сговору между Бродским и Луценко. Поэтому привлеките, уважаемые прокуроры, Бродского к ответственности за соучастие в истязании честного стукача Пенчука. Понятное дело, что в прокуратуре посмеются и в возбуждении уголовного дела откажут. Я этот отказ обжалую в суде. Вызовем в суд Пенчука и Бродского. Пусть рассказывают, кто кого истязал. Суд отказное постановление упразднит и даст указание Генпрокуратуре опросить сотрудников „Обоза”. Генпрокуратура опять откажет в возбуждении дела. Я опять отказное постановление обжалую в суде. Представляешь, сколько будет ржачки?
- Ну и шутки у Вас, поруччик... А правда, что после заявления Пенчука больного Щучкина в милиции истязали, заставляя указать на Колесникова, как на заказчика покушения? По крайней мере Партия Регионов наделала из этого много шума. И Карпачева также.
- Сказать по правде, я этот вопрос не исследовал. Хотя, зная методы работы милиции, допускаю, что именно так и было – нужно же было как-то спасать честь мундира. Более того, в милиции, зная, что Пенчук раньше давал совсем другие свидетельства „потеряли” дело, возбужденное в 1999 году. Нашел это дело Алексей Баганец – тогдашний прокурор Донецкой области – в сейфе, если память не изменяет, начальника следствия донецкой милиции. Баганец возбудил уголовное дело по факту служебной халатности, в милиции были проведены обыски – и вот результат. Разве можно такие вещи в сейфе держать? Уже закопали бы где-то...
Так что, в рассказ Владимира Пенчука о содержании беседы с Колесниковым я верю. Но я не верю в то, что семья Пенчуков приобрела акции „Белого Лебедя” законным путем.
- Действительно, как-то никто раньше этим вопросом не задавался. А где семья Пенчуков взяла акции „Белого Лебедя” в таком количестве?
- Поотбирали у сотрудников универмага. В конце 80-х годов „Белый Лебедь” был преобразован в арендное предприятие... Или немного позже... Первым был реорганизован, кажется, универмаг „Радуга”, который принадлежал ОРСу Донецкого металлургического завода... Да, точно, а затем – ЦУМ и „Белый Лебедь”. Аренда была с правом выкупа. По окончании срока аренды „Белый Лебедь” превратился в закрытое акционерное общество, а акции были распределены между членами трудового коллектива. Реально руководила универмагом семья Пенчуков. Вот они и стали душить рядовых сотрудников – и выгоняли из работы, и зарплату по полгода не платили. Акции забирали за деньги. Пенчук в настоящий момент плачется, что Колесников купил акции у его отца по 63 копейки за штуку. Пусть расскажет, а за сколько он сам их приобретал? – По десять копеек? – По пять? – Или, может, по одной копейке? Пострадавший, блин.
- Значит, ты считаешь, что дело Колесникова действительно сфальсифицировано.
- Причем, дважды. Сначала фальсифицировали с целью посадки, а затем – с целью отпустить. И фальсификация продолжается. Ты читал протокол допроса Пенчука, вывешенный сначала на „Обозе”, и мгновенно перепечатанный Колесниковым на своем сайте КИД?
- Там где Пенчук рассказывает, как покойный уже полковник Ерохин из Донецкого УБОПа вынуждал его подписать заявление относительно Колесникова?
Именно. Люди, которые писали этот протокол, – а, по крайней мере, редактировали его явно в офисе Колесникова – даже не понимают, что донецкая милиция в марте 2005 года ну никак не могла иметь хотя бы какого-то отношения к Пенчуку. И Ерохина Пенчук в глаза никогда не видел – лишь на фотографии, опубликованной Олегом Ельцовым на сайте „Тема”. Мы же с Пенчуком много о Ерохине говорили.
Собственно, кто такой Ерохин, и чем он занимался, Пенчуку рассказал именно я. Это было, когда Борис приезжал ко мне домой плакаться на Луценко – мол, Луценко, гад такой, не хочет с ним встречаться и никак не помогает в борьбе с Колесниковым. Пенчук надеялся через меня попасть к министру на прием, писал ему письма с призывами не складывать оружие в борьбе за акции „Белого Лебедя”, передавал эти письма через общественную приемную МВД...
- Это было тогда, когда Пенчука, как он теперь заверяет, кровожадные милиционеры держали под домашним арестом?
- Господь с тобой, Стас. Ну какие милиционеры? Ты же сам сколько раз с Пенчуком виделся. Его охранял подраздел СБУ „Альфа”. Как только Пенчук был признан потерпевшим, следователь Генпрокуратуры вынес постановление о его охране по ходатайству самого Пенчука. Причем его охраняли за государственные средства долгое время даже после закрытия уголовного дела по Колесникову.
Кстати, а ты знаешь, что я должен был вывезти Пенчука из под носа „Альфы” за границу?
- Да ты что? А почему именно ты?
- Потому что я всю киевскую „Альфу” в лицо знаю. А они меня – нет. Поэтому, рассказываю.
(продолжение следует)
Беседовал Станислав Речинский, ОРД
Перевод текста с украинского на русский произведен PRO-TEST
Владимир Бойко: "Прозрение" Пенчука случилось под руководством Бродского при участии Балоги (НАЧАЛО ИНТЕРВЬЮ)
По теме найдено:
Владимир Бойко: Пенчуку пора за решетку
Меморандум между "оранжевыми" и "бело-голубыми" при посредничестве Пенчука?
PRO-TEST
|
