«Где мой уголь, я тебя спрашиваю?!» - этот рык знаком каждому горняку шахты им. Засядько / Публикации / PRO-TEST

Этот рык, с лихвой пересыпанный матами и проклятиями, на шахте им. Засядько знаком каждому. Он запросто продавливает даже массивные двойные двери рабочего кабинета хозяина, и расползается сначала по всему коридору на втором этаже административного здания, а следом – пропитывает всю шахту, вплоть до самых глубоких забоев.

«…Боже, похороны одного штатского создают больше проблем, чем похороны целой роты на войне. – Разумеется, - кивнул я. – Розничная торговля всегда более обременительна, чем оптовая…»

Рекс Стаут. «Вместо улики»

Просто невозможно поверить, или даже представить спросонку, что никто не понимает, что же произошло на шахте в ту злосчастную ночь 18 ноября, или не догадывается о причинах происшедшего. Вроде «практикующие» горные инженеры и техники не любимую alma mater – ДПИ или горный техникум - заканчивали, а деревообрабатывающую академию!Брехня это. Все мы всё понимаем, только напускаем на себя немного «туповатый» вид.

О «глубине» вопроса

На шахте Засядько в разработке были пять пластов. И по телевидению, и в прессе «взахлеб» рассуждают об опасности, подстерегающей шахтеров на глубинах более тысячи метров. Не буду спорить. А вдруг это специалисты беспокоятся о нашей безопасности. Скажу только, что глубина, на которой ведутся работы, конечно, имеет значение. Я не специалист в том понимании, которое мне захотелось заложить в предыдущем предложении. Хотя слово «специалисты» я и не заключил в кавычки, но намеки на иронию вы, конечно, заметили.

Но вернемся к главному. Мне пришлось поработать на глубинах от сорока метров до тысячи пятисот. Разница есть, но опасность, обусловленную большой глубиной, можно свести до минимума разумной технологией и нагрузкой на лавы.

Не бери лишнего, не занимайся рвачеством, после снятой стружки дай лаве отстояться и разгазироваться. Ремонтные работы в лаве приурочь ко времени отстоя. Тогда, если и захочешь «начудить», при таком положении вещей для этого нужно будет прилично постараться.

Ну, ладно. Виновата глубина. Почему же тогда пласт L8 прим, тот, который был в разработке пятым, по которому были пройдены уклоны и заложены штреки, бросили? Почему все выработки погасили, извлекли крепление и забыли? А ведь разработку его начинали с горизонта 529 метров! Вот и была бы альтернатива ушедшим в глубину остальным лавам.

Говорили, что пласт бесперспективный, потому что большая зольность угля. Но зольность зольностью, а глубина 529 метров и 1200, где произошла катастрофа, имеет разницу? Вот и работали бы люди в относительной безопасности. А своя обогатительная фабрика уголек довела бы до кондиции. Странновато как – то. И интересно, кто это такой «великий» запросто отобрал у страны не одну тысячу тонн угля? Кто имеет право распоряжаться недрами так расточительно?

Ну, дело прошлое. Бросили пласт, так бросили. Только замечу, что ни один из тех одиннадцати виновников аварии, которых определила комиссия, не участвовал в принятии решения в остановке работ по тому пласту. Догадаетесь, у кого нужно спросить, и кто предопределил работу на опасных глубинах? Что же, опять «дело прошлое» и забытое. Остались четыре перспективных пласта.

L «упали», M «пропала», что осталось …?

Так как шахта Засядько не просто шахта, а «урбанизированное» слиянием нескольких шахт предприятие, то ее можно без ошибки назвать шахтоуправлением.

Огромный ее кусок, ценную и необходимую часть ее «организма», мы после аварии ампутировали. Два пласта L1 и K8 загубили, затопив выработки для устранения возгораний. Шахты имени Феликса Кона в составе шахтоуправления не стало.
Оставшийся именно засядьковский пласт M3 тоже не подарок. Он и загореться может по своей инициативе, и недолго будет себя «уговаривать», если не станем проводить противовыбросные мероприятия. А еще он и газообильный, а он еще и опасный по пыли! Если будем дальше так опрометчиво и необдуманно вести работы и по этому пласту, то беды жди и здесь. А прецеденты были. Аварии, подобные ноябрьской, на нем уже случались.

Оставшийся пласт L4 не имеет смысла рассматривать. Он вроде подмоги предприятию и параметрами похож на тот, который бросили, и его уже никогда не выработаешь, так как нижним пластом он уже подработан. Вопрос о пласте M3, который ведущий, и который оставляет единственную надежду предприятию на благополучие. Но, если не разобраться в причинах ноябрьской аварии и не назвать настоящих виновников трагедии, а ограничиться все теми же «стрелочниками», то пройдет совсем немного времени, и та же гонка, и то же пренебрежение безопасностью людей будут «процветать» и на оставшейся части организма шахты. А к чему это приводит, мы уже знаем.

К авариям – прямым ходом!

Теперь давайте попробуем разобраться, как же все было.
Я считаю, что причина взрыва 18 ноября 2007 года в неправильном ведении горных работ.

Метановыделение на 1 тонну добытого угля на шахте составляет 160 куб. м. газа метана. Арифметика простая. Для нормальной, безопасной работы лавы, добывающей около 1000 тонн в сутки, необходимо подать примерно 1000 куб. м. воздуха в минуту по всему сечению забоя. В этом случае концентрация газа на исходящей струе должна соответствовать безопасной норме – 1%. Метан взрывается, когда его процент в смеси с воздухом составляет от 4 до 16%. (Вероятно, здесь вкралась ошибка – по информации, которую редакции представили специалисты, метан взрывоопасен при концентрации от 4 до 9 процентов. В случае превышения 9%-ного порога он просто горит – прим. ред.) В остальных случаях он либо еще, либо уже не может взорваться.

По всей вероятности - а об этом говорят факты, - 18 января взрыв в 13-й восточной лаве пласта L1 произошел в районе комбайна, так как возле него горноспасатели нашли фрагменты человеческих тел. Неповрежденные взрывом тела были обнаружены в 200 метрах от комбайна, вниз по лаве. Скорее всего, во время выемки угля комбайном зубки шнека попали на включения в угольный пласт сернистого колчедана. Посыпались искры, как перед конфоркой с электрической свечей для воспламенения газа кухонной плиты, а их достаточно для воспламенения метана.

При нормальном, достаточном проветривании, т.е. когда свежая струя идет через комбайн, основная часть метана вымывается со свежим воздухом. В худшем случае происходит микровспышка, или микровзрыв, который можно сравнить с хлопком во время включений газового котла. Такие хлопки все владельцы домашнего газового оборудования слышали и не раз. Пугали они вас? Конечно, пугали! Но только поначалу, а привыкнув и убедившись в безопасности газового котла или колонки, вы перестали беспокоиться.

А ведь такие хлопки почти тоже самое, что можно ожидать от искр при ударе зубков комбайна о сернистый колчедан в угольном пласте. Само собой, при допустимой концентрации метана. В таком безопасном режиме «хлопок» метана, самое большее, может пугнуть машинистов комбайна, или чуть подпалить им брови и ресницы. Да еще прийдется, как мне во время моей работы машинистом угольного комбайна, погонять огонь по лаве шахтерской робой. Наверняка, всем матерям и женам «комбайнеров» приходилось слушать рассказы, как их мужчины «боролись» с огненным клубком под забоем после того, как зубки шнека несколько раз чиркнули по золотистым зернам колчедана.

Но такой «малой кровью» обходится загазирование выработки, если свежий воздух беспрепятственно проходит через угольный комбайн. А в 13-й восточной лаве пласта L1 шахты им. Засядько этого не произошло. Потому что отработка пласта, вопреки традиции и правилам, производилась прямым ходом - без полного обрушения кровли и забутовки выработанного пространства.

Такое решение руководством шахты было принято в 2006 году. Чтобы не возиться с труднообрушаемой кровлей – песчаником, и увеличить производительность труда. Неизбежно возникающей при таком методе проблемой с проветриванием в зоне работы исполнительного органа комбайна решили пренебречь…

О том, что при работе прямым ходом драгоценный воздух уйдет по пути наименьшего сопротивления через секции крепи, омоет задние стойки секций, но к шнекам, где идет разрушение и усиленное газообразование, едва ли доберется – знали все. Что вследствие «прогрессивной технологии» в шахте будет создана взрывоопасная ситуация – тоже ни для кого не было секретом еще с того момента, когда лава только готовилась к пуску.

Но сняли с должности не того, кто дал приказ на нарушение устоявшихся правил безопасности, а начальника проходческого участка, когда в сложных условиях, при наличии объективных причин, проходчики не справились с более чем перенасыщенным графиком подготовки лавы. Кому немедленно был нужен уголь? Начальнику смены, начальнику участка, механику участка, начальнику ВТБ, которых госкомиссия определила виновными за взрыв?!. Да они бы рады были работать без новаций, в безопасности. Тогда кому? Попробуете догадаться.

Кому это выгодно?

А для того, кто еще не догадался, я продолжу.
Изначально 13-я лава (вот уж не повезло с числом!) готовилась к выработке обратным ходом, обеспечивающим более комфортные и безопасные условия выемки угля. Тогда бы участок дегазации спокойно и безопасно пробурил бы дегазационные скважины в оконтуренном штреками и лавой угольном «пироге». Газа в пласте было бы меньше. Не нужно было бы «героическими» усилиями поддерживать оставшиеся за «спиной» раздавленные горным давлением выработки. И по ним беспрепятственно прошел бы к лаве воздух. Я не говорю уже о более простой доставке в лаву необходимых материалов. И о том, что тогда бы штреки элементарно шли на сокращение, и вся забота начальника участка сводилась бы к тому, как выдать демонтированные рельсы и старые арки из погашения. А то и того проще - оставить их в забутке и забыть. Но нужен был уголь. И руководство шахты приняло решение нарезать монтажный ходок 13 восточной лавы для отработки на прямой ход. Кому - может быть, начальнику участка, хотелось скорее в «бой за большой уголь»? Или даже главному инженеру не терпелось подбросить уголька на угольный склад?
Не догадались кому?

Ладно, давайте порассуждаем еще.
В сентябре 2006 года, когда 13 восточная лава пласта L1 отошла от монтажного ходка 7 метров, произошло обрушение кровли пласта в выработанном пространстве на площади 1400 кв. м. и в течение нескольких секунд в лаву было выдавлено порядка 3000 кубометров воздуха со смертельной для человека концентрацией газа метана. Через несколько минут погибло 13 человек. Причем, взрыва не произошло - сработала аппаратура АГЗ и отключилось напряжение.
Помните, как по телевидению показывали интервью с горняками, которые говорили, что когда шли на работу в четвертую смену, то выработки трещали и газ «пёр» за 3%.

По технике безопасности, если концентрация метана достигает 2%, то люди выводятся немедленно в безопасное место на свежую струю воздуха. Но бывший в 3-й смене директор по производству не только не вывел людей из опасной зоны, но и дал наряд на производство работ следущей смене. И в 5 часов утра произошла катастрофа.

По выводам очередной госкомиссии многих с предприятия уволили, некоторых сняли с должности. Как пример, могу назвать двух начальников смен и начальника СОТ. В общем, раздали «на орехи» всем. Всем «стрелочникам», всем зависимым участникам процесса. Хотя был еще один - тот, «который не стрелял». Не его ли тень зловеще повисла над всей этой историей и настолько прикрыла истинные причины катастрофы, что мы уже готовы поверить в фантастические «космические» теории.

Кто бы это мог быть?
И вот всё в той же лаве произошел взрыв, убивший всех на том горизонте – 100 человек. И счет погибших с 1979 года в подобных авариях пошел уже на шестую сотню. Душегуб Оноприенко со своими 52 невинно убиенными украинцами просто проказник по сравнению с нашими фигурантами.

Неподсуден? Не судим!

Нетрудно отследить, что виновники каждой новой аварии меняются раз от разу, их увольняются, их судят и «пропесочивают» в прессе. А одна личность, которая все время остается за пределом обсуждения и осуждения, постоянно не входит в круг подозреваемых. А катастрофы становятся все страшнее и страшнее. До каких пределов?

Если хочешь работать без взрывов – не превышай расчетную суточную добычу по газовому фактору. Кто из руководителей шахты реально может влиять на внедрение этой доктрины в жизнь? Директор шахты? Главный инженер? Начальник смены? Другие должностные лица?

Да только материализуется из другого, не подвластного логике и закону мира тень, и прозвучит грозный рык «Где мой уголь?!!» - никто не сможет ни отстоять своего частного мнения по вопросу безопасности, ни усидеть на своем кресле. Умные и честные овечки в стае хищников не нужны. Не обратят внимание и на статью 273 п.1 УК Украины, которая определяет ответственность за превышение расчетной добычи.

А посмотрите на шахту «Щегловка – Глубокая», соседнюю с шахтой им. Засядько. Она работает и на тех же пластах и на тех же глубинах. Но аварий с такими дикими последствиями не имеет более сорока лет. Почему? Не потому ли, что там некому «рычать» и некому «объективно повлиять» на решение комиссий любого ранга или «науку», которая всегда услужливо отыщет для объяснения аварии новую неожиданную теорию…

***
- Где мой уголь, я тебя спрашиваю!
Вот слова, которые почти каждый день раздаются на шахте, и в которых содержится «код» для разгадки всех катастроф, погубивших людей и саму шахту.
«Пусть же они понесут свои ноши полностью
в день воскресения и ноши тех,
кого они сбили с пути без ведения.
Дурно то, что они понесут!»

Не стану приводить названия великой книги, из которой я взял эту цитату. Только извинюсь перед теми, кто возносит её превыше всего на свете, за то, что я несколько исказил смысл и привел цитату не совсем по существу. Не гневайтесь! Просто я представил, как с непосильной ношей своих грехов человек уже в ином миру предстанет перед тем, кто «…и мысли и дела», и совершенное и задуманное, «…знает наперед». И как с него спросят по всей строгости. Представил, как встанет перед ним вопрос: а зачем, а стоило? Заберет ли он с собой деньги, и власть, и уголь туда, где всё это совершенно не нужно?

Виталий БЕСПАЛОВ, газета «Громадська Правда», специально для PRO-TEST