В шахтерских поселках Донбасса украинское государство, как таковое, не действует с момента его провозглашения. Край живет по неписанным правилам криминалитета и угольной мафии, давно уже будучи фактически самостоятельным государством, неким анклавом внутри Украины.
На Донбассе действует адат — так в исламских странах называют совокупность обычаев и народной юридической практики в различных сферах отношений.
От редакции: Нобелевский лауреат по экономике Фернандо де Сото получил признание благодаря своей теории о том, что процветание Европы, Северной Амкрикы и Японии основывается на надлежащим образом задокументированных правах собственности на каждый метр недвижимости. Он также доказывает, что страны «золотого миллиарда» не придумывали свои законы в парламентах, а предоставляли силу официального закона неформальным правилам, по которым жили их граждане.
Теперь де Сото, как признанный гуру, ездит по развивающимся странам и предлагает их правительствам предоставлять в сфере прав собственности официальный статус традиционному праву. Мы решили исследовать, какие «неформальные правила» по недвижимости существуют в Украине. Наиболее интересным для исследования нам показался феномен копанок. Однако оказалось, рекомендации де Сото, которые годятся для большинства бедных стран, для нас не действуют. «Народное право» в начале прошлого века уничтожили коммунисты, а когда люди начали налаживать свою жизнь после краха СССР — криминал.
Донецкий адат также еще принято называть «понятиями», но это слово многие понимают в слишком узком смысле, соотнося его лишь с криминальным миром. На самом деле по понятиям на постсоветском пространстве живут далеко не только криминальные элементы, но и подавляющее большинство так называемых «простых людей». И как ни парадоксально это звучит — не страх перед законом, а именно понятия зачастую удерживают людей от совершения тех или иных преступлений.
Самый распространенный пример применения донецкого адата (понятий) — сфера воровства. Уголовный кодекс настаивает, что воровать нельзя в принципе, не останавливаясь на специфике и обстоятельствах кражи. Такой подход, разумеется, никогда не устраивал жителей Донбасса.
Воровать у государства не считалось на Донбассе преступлением никогда.
Беспристрастный суд и канцелярщина изначально не понравились простым донецким парням, поэтому официальную правоохранительную систему здесь всегда воспринимали, как враждебный репрессивный аппарат. Куда справедливее и душевнее были «жизненные» правила, которые в одном случае оправдывали воровство, в другом — яростно его осуждали, в зависимости от обстоятельств.
Например, воровать у государства не считалось на Донбассе преступлением никогда. По понятиям такое воровство не только не осуждалось, но даже всячески приветствовалось. Считалось и считается до сих пор: человек, воруя у государства, просто возвращает себе свое. Поэтому дончане выступали против госимущества всегда единым фронтом.
Пожалуй, именно в таком отношении к государственной правоохранительной системе и состоит бешеная популярность в народе тюремной лирики. Любовь к блатняку, к разного рода «воровайкам» и «Бутырке» — некий вид народного диссидентства, протеста против полицейщины, против системы.
Довольно долгое время народные понятия конфликтовали с официальным законодательством, однако признавали за ним верховенство и силу.
Но после распада СССР Донбасс, как и почти все постсоветское пространство, оказался фактически в условиях безвластия. В сложившейся ситуации понятия уже почти не сталкивались с противодействием правоохранительной системы, и потому быстро заменили собой законы. Независимая Украина зажила по адату, в шахтерских городах на первый план вышел диктат силы; тех, кто падает, стали с удовольствием подталкивать, слабых — подминать.
На руинах советского государства некоторое время царил хаос. Рычаги управления взял в свои руки местный криминалитет, который бросился делить государственные заводы и фабрики. И в то же время, миллионы граждан, оставшись без тоталитарной няни, встали перед необходимостью выживать самостоятельно, без чьей-либо помощи. На Донбассе процесс выживания имел свою специфику, с поправкой на местный колорит.
Рождение свободной страны
После экономического кризиса 90-х годов множество людей в шахтерских городах и поселках остались без работы. Шахты закрывались одна за другой, останавливались заводы, и люди или покидать депрессивные города, или выкручивались и находить новые источники дохода. Бывшие шахтеры, оставшихся без шахт, чтобы прокормить семьи, взялись копать уголь самостоятельно, с помощью кирки и лопаты.
Зная места залежей угольных пластов, они наскоро оборудовали небольшие кустарные шахты-копанки и потихоньку стали добывать уголь, которым торговали и топили собственные дома. Объемы добычи были невелики, но их вполне хватало, чтобы прокормиться. Кустарная добыча — фактически грабеж недр, но по понятиям, брать у государства было не западло, поэтому совесть никого особо не мучила.
Районы нелегальных разработок сосредоточились в тех местах, где уголь залегает близко к земной поверхности, и где его легче добывать. В Донецкой области — это города Шахтерск, Торез, Енакиево и Снежное. В Луганской — Стаханов, Зоринск, Красный Луч и весь Перевальский район. Этот опыт был уникален. На постсоветском пустыре, на Донбассе, зарождалось и крепло новое государство, которое развивается параллельно с уже существующим.
Некое донецкое Гуляй-поле, свободная шахтерская республика, которая строится на принципах анархо-капитализма (либертарианского анархизма). У республики не было ни руководства, ни идейных вдохновителей. Она развивалась стихийно, снизу, как и подобает настоящей анархистскому государству. Угольные старатели копали все новые и новые ямы, которые выдавали на-гора все больше топлива. Ни о каких налогах и речи не было.
Законы, трудовой кодекс, техника безопасности — все было отменено в свободной шахтерской республике, которая охватывала угленосные районы. В начале двухтысячных годов в регионе стремительно развивалась ультралиберальная экономика, не сдерживаемая практически никакими государственными интервенциями.
ПО ТЕМЕ:
Донецкий губернатор признал полную деградацию шахтерских поселков
Донбасские рабы за колючей проволокой
«В погоне за выгодой» или Молчание донецких крепостных (ФОТО)
"Шахтерский тупик": блогеры сняли документальный фильм о нелегальной добыче угля на Донбассе (ВИДЕО)
На родине Юры Енакиевского и Януковича с копанками будут "бороться" наемные бригадиры (ФОТОФАКТ)
ДОНЕЦКИЙ СИНДРОМ или Почему дончане голосуют за "донецких"
Победивший ПиСУАР (с иллюстрациями)
Техас по-донецки. Как и почему формировался "донецкий характер"
Культ личности в совковом заповеднике (ФОТО)
Донбасские кущи: криминальные параллели с известной кубанской станицей. Часть 1 (ФОТО, Документы)
Донбасские Кущи-2. Крепостное право как основной закон в донецкой глубинке (ФОТО, дополнено ВИДЕО)
Донбасские Кущи-3. Криминальная оккупация (ФОТО, ВИДЕО, Документы)
Страх будущего, или Как живут и голосуют в родном Януковичу Енакиево (ФОТО)
Донецкое средневековье. Барщина в Шахтерске (ФОТО, ВИДЕО)
Письма русскому другу: восточная Украина
Автор запрещенной в Донецке выставки показал "План побега из Донецкой области" (ФОТО)
В те трудные времена шахтеры спасали себя сами, следуя негласным правилам, которые работали гораздо эффективнее законодательства. Добытым углем, например, безвозмездно помогали нищим, замерзающим школам и госучреждениям, не дожидаясь государственной поддержки. Поддерживали одиноких стариков, которые не могли дождаться положенного от государства угля, — такие случаи описаны в документальном фильме «Смерть работника» немецкого режиссера Михаэля Главоггера.
Автономно от государства на Донбассе существовала целая отрасль экономики — поистине народная отрасль, — а государство, не имея возможности предложить шахтерам альтернативу, временно закрыло глаза на угольную вольницу.
Отсутствие самоорганизации. Власть захватывают бандиты
Но в начале двухтысячных ситуация изменилась. Бандформирования к этому времени легализовались и слились с властью, разделили крупные и средние предприятия. Привлек внимание группировок и необыкновенный народный угольный бизнес, о котором раньше никто не слышал.
Деятельность черных углекопов достигла значительных масштабов, и бандиты легко подсчитали, что по всему Донбассу нелегально в копанках добываются тысячи тонн ценного топлива. Кустарную добычу оперативно взяли в оборот. Владельцев «дырок» обложили данью и заставили сдавать уголь посредническим криминальным структурам. Наиболее ценные угленосные участки забрали себе правоохранители и представители местной власти, а если быть точнее — криминалитет, который стал властью и присвоил себе молодое украинское государство.
Жаловаться шахтерам было некому — их деятельность формально была незаконной, по понятиям же пришлось уступить силе и подчиниться.
Образовавшееся государство быстро подмяло под себя шахтерское Гуляй-поле, понизив свободных шахтеров до более привычного им статуса закрепощенных рабочих. Управлять нелегальной добычей стали прокуратура, милиция, СБУ, депутаты городских советов, мэрия и отдельные приближенные бизнесмены.
Их понятия уже несколько отличались от шахтерского адата — рыть «дыры» стали прямо под жилыми домами, школами, кладбищами. Везде, где только маячила перспектива денег. Все ветви власти стали подчиняться только одной цели — грабежу украинских недр, абсолютно наплевав на протесты общества.
В наши дни угледобывающие районы Донецкой и Луганской области — просто рай для социологических и этнографических исследований. Материала здесь хватит явно не на одну диссертацию. Наблюдая за тем, как развивались события на Донбассе, так и тянет смоделировать ситуацию, при которой свободная шахтерская республика развивалась бы дальше и материализовалась в новом качестве.
Альтернативный вариант
При определенных обстоятельствах такой вариант развития истории мог бы повести по альтернативному пути не только Донецкий регион, но и всю Украину, сделав ее страной частной инициативы.
Около века назад поэт Александр Блок, посетивший Донбасс, назвал его «русской Америкой», отметив, что переселенцы создают новые фабрики и города посреди голой степи — совсем как в США. Похожая ситуация повторилась через сто лет, когда жители, лишившись источника пропитания, вновь были вынуждены начинать практически с нуля жизнь на постсоветском пустыре.
Крепнущая шахтерская республика действительно вполне могла бы пойти по пути североамериканских штатов. Стихийная, дикая добыча угля напоминала золотую лихорадку на Аляске, которая во многом сформировала этот штат.
Здесь можно провести параллель с горняками Калифорнии. По утверждению упомянутого Фернандо де Сото, из неформальных правил горняков Калифорнии и возникло современное право собственности в США. Чтобы государство признало и имплементировало их в законодательство, ушло более ста лет и борьба (иногда со стрельбой) шахтерских сообществ с теми, кто посягал на их права и участки.
Будь у жителей Донбасса немного больше способностей к самоорганизации, они вполне могли бы разделить между собой богатые углем земельные участки, сформировать кассу взаимопомощи и установить собственные правила пользования недрами родного края.
Из подобного объединения могла бы вырасти вполне самостоятельная крепкая экономика, которая строится по либеральным принципам равенства стартовых возможностей и честной конкуренции между собой. И как знать, не оказалась бы она в итоге сильнее и эффективнее, чем прогнивший с советских времен государственный бюрократический аппарат, который взяло себе на службу новое украинское государство.
Как бы там ни было — в свободной шахтерской республике не оказалось главного. Способности организовываться и самообороняться.
Добывая уголь, углекопы совсем не думали о перспективах такого нелегального бизнеса, не предполагали, что однажды им наверняка придется защищать свои интересы. И делать это лучше совместно, обладая осмысленным планом.
В итоге работяги упустили время и, в конце концов, уступили под натиском криминала, который успел освоиться в стране и стать властью. Легализовавшись, бандгруппировки взяли копанки под свой контроль, поделили земли, пригодные для кустарной угледобычи, между собой, разделили регион на сферы влияния, образовали собственную угольную отрасль, действующую параллельно с официальной, государственной отраслью.
Феодализм
Анархо-либерализм в степях Донбасса так и не наступил. Вместо индивидуального суверенитета и свободы частной инициативы Донбасс получил криминальный неофеодализм — систему, которая имеет все признаки средневекового феодального строя.
После перехода кустарной угледобычи под контроль криминалитета, в каждом шахтерском городке, в каждом поселке появился собственный царь и бог, наместник мафии, власть которого ограничивалась только вышестоящими сеньорами. Как правило, местные жители своего феодала хорошо знают и иногда даже уважают, как велит им донецкий адат. Феодал, в свою очередь, может обращаться с крепостными по своему усмотрению.
Несмотря на кажущийся беспредел, такая вседозволенность наместников — тоже по понятиям, поскольку понятие не запрещают «кидать лохов». Жизнь современных донецких поселков, изрытых копанками, знает разные примеры взаимоотношений уголовных феодалов с крепостными «лошарами».
Для примера можно взять историю поселка Северное в городе Снежном. Там в результате варварских разработок угольных пластов нелегальными углекопами, под домами на улице Козлова стал проваливаться грунт.
Дома быстро разрушались, но владельцы угольного бизнеса нашли компромисс с жителями улицы: предложили денежные компенсации за разрушенное жилье. Во множестве других подобных случаев крепостные не получают даже минимальной компенсации и не могут добиться правды. Как только государство начинает разбираться, что и к чему, владельцев вредоносных «дырок» не обнаруживается.
Похожим образом решаются вопросы компенсаций семьям погибших и травмированных шахтеров из копанок. Обычно, по понятиям, в случаях травматизма и смерти договариваются о денежном вознаграждении, и большинство случаев не попадает в статистику.
Но иногда и здесь случаются казусы. Так, не удалось теневым угольным дельцам договориться с семьями шахтеров, погибших на нелегальной шахте в поселке Каютино в феврале 2012 года. По факту смерти 6 человек было возбуждено уголовное дело, и в конце концов, какого-то стрелочника даже посадили на 8 лет. Этот случай стал уникальным в судебной практике. Больше на Донбассе за копанки никого по этапу не отправляли.
Современная "копанка". Нелегальная угледобыча стала хорошо организованным бизнесом
Во что, в конце концов, превратится существующий неофеодальный уклад — предвидеть достаточно сложно. Возможно, он падет под натиском масс граждан, которые станут защищать свои права и начнут борьбу против уголовного засилья.
Возможно, цивилизованную жизнь на Донбассе сумеет организовать окрепнувшее и реформированное украинское государство, под руководством честного и решительного правительства.
Существует и большая вероятность консервации и узаконивания нынешнего положения. Сегодня мы абсолютно точно можем утверждать лишь то, что Донбасс на долгие годы стал уникальным полем для экспериментов, лабораторией под открытым небом, где действовали и сменяли друг друга самые экзотические формы общественного устройства.
Денис КАЗАНСКИЙ, «Тексти»
Перевод: «Аргумент»
Последние 5 статей
13.11.2015
23.10.2015
13.05.2015
30.04.2015
22.03.2015
